Розовая полоса свежего шрама расчерчивала лицо от виска до самого подбородка, тонкая рубцовая ткань причудливо блестела от отблесков света в отражении зеркала. Эвелин не отходила от него вот уже сколько? Час? Два? «Тебе повезло, девочка. Ни один лицевой нерв не был задет». Нет, это не везение – исключительная случайность. Везение покинуло ее жизнь почти год назад. Когда завертелась вся эта канитель с поиском Уилла, а потом проблемы посыпались на голову так, словно кто-то приоткрыл крышку ящика Пандоры и встряхнул его прямо над ее головой.
Это не проблемы, - думала она. Всего лишь неприятности, несчастные случаи, банальная несправедливость жизни и стечение обстоятельств. Все решаемо, все поправимо, ко всему можно найти подход и отыскать выходит даже из самого сложного положения. Да, все поправимо. Кроме смерти. Кому, как не ей, знать об этом.
Смерть тоже своего рода избавление от проблем. Но не для тех, кто остается в живых. Стоя перед зеркалом, Иви не разглядывала свое новое увечье – ей, откровенно говоря, было на него плевать, - просто видя перед глазами пусть и только свое отражение, она не настолько остро ощущала пустоту и страшное всепоглощающее чувство одиночества, воцарившиеся в доме. Она осталась совершенно одна. Понимать это было страшно, а принять – невозможно.
Грэм рассказал ей о смерти Фелиции, когда она была заперта в больничной палате, обколота обезболивающими и седативными и едва могла даже пальцем на руке пошевелить, не то, что сорваться с места и вытворить какую-нибудь глупость, повинуясь эмоциям. Иви ненавидела Грэма за то, что он выбрал именно этот момент для такой новости, потому что в том своем состоянии она не была способна ни заплакать, ни закричать, и не вышедшие наружу эмоции так и остались запертыми внутри, а теперь разъедали ее грудную клетку час за часом и день за днем. Ее даже не похоронах не было. На похоронах единственного оставшегося у нее родного человека.
Семейство оборотней хотело сделать все, как можно лучше, но вышло так, как вышло. Никто не спрашивал у нее, чего она хочет. Никто не предоставил ей вариантов. Никто не позволил ей даже попрощаться с Фелицией, словно это было неважно. Естественно, все только ради сохранения ее ментального здоровья – она ведь такой ужас пережила. И что же? Будто в первый раз. Будто ее раньше не пугали и не ранили. Будто похороны бабушки могли нанести ей травму большую, чем ситуация, которая за последние месяцы стала почти, черт возьми, ее обыденностью.
А потом все почему-то решили, что ей необходимо время побыть одной. Наверное, потому, что она слабо реагировала на чужое присутствие, лениво и заторможено отвечала на вопросы. Ее друзья умели делать выводы. Черт знает какие. Вот так волки и сбежали в дом через дорогу, поджав хвосты в страхе перед девушкой, глотающей горсти таблеток. Теперь Иви понимала Логана, периодически просящего у нее рецепты на лекарства. Нет, людей есть ей не хотелось, но вот унимать злость и отчаяние они помогали. Или ей так казалось.
В любом случае, она считала, что с ней все в порядке. По крайней мере, настолько, насколько это возможно в условиях ее среды обитания. «В тебе что-то сломалось, девочка. Слышишь? Оно гремит, когда ты бесцельно скитаешься по дому и хлопаешь дверью чужой спальни». Нет, в ней не было ничего сломанного. Ничего из того, что можно было бы починить. Иви просто хотела попрощаться. И в спальню Фелиции она бездумно заглядывала в неверии, что все происходящее – правда.
Иви была одним из немногих людей, которые могли позволить себе свидание со смертью, но вспомнила об этом она почему-то только спустя несколько дней после возвращения домой. Она могла говорить не только с образом в своей голове, как это делают другие, а с реальной сущностью. Могла даже прикоснуться и представить, что ощущает чужое касание. В ее случае смерть – это не конец. Так почему она до сих пор ничего не предприняла?
Это осознание настигло ее, когда она сидела на диване в гостиной, поджав под себя озябшие ноги, и грела ладони о чашку с остывающим чаем. Иви замерла на секунду, медленно моргнула, позволяя проскользнувшей мысли крепче утвердиться в сознании. Все было так просто. Решение под самым носом. Она прикрыла глаза, концентрируясь на своем желании увидеть родственницу, а когда подняла веки, очертания предметов вокруг подернулись белесой дымкой, расплываясь на периферии.
- Ты мне нужна, - не нужно было даже повышать голос, чтобы ее услышали. Не нужно было даже вслух говорить, на самом деле. Фелиция должна была ее услышать. Да, она уже не маленькая девочка и в постоянном присмотре не нуждается, но какая разница? Дело не в возрасте, не в беспомощности, а в том, что не так-то просто смириться с чьим-то уходом. Особенно с уходом человека, который тебя вырастил, постарался заменить родителей и предоставить все, в чем бы ты ни нуждался.
Этот взор сквозь миры и призыв, как и любую силу, необходимо контролировать, но Иви была не в состоянии в полной мере следить за тем, что делает. Фелиция не отзывалась, не проявлялась и никак о себе не напоминала. Зато появлялись другие. Тени мельтешили перед глазами. Кто-то шептал, кто-то стенал, кто-то просил или кричал. Некоторые лица казались знакомыми. Кажется, она стянула в дом всех, кого когда-либо встречала в лесу, кто бродил поблизости, кто попросту умудрился услышать. Среди вереницы других мелькнуло лицо мальчишки-охотника, убитого волками в ночь Кровавой луны, послышался заразительный смех ребенка, потерявшегося когда-то среди деревьев, почти у самого ее носа показалась обеспокоенная мордашка Итана, помогавшего ей, когда они с Каслом и Айзеком застряли в канализации с ведьмой.
- Прекрати, - мальчик неодобрительно покачал головой, махнул рукой перед ее глазами, но Иви лишь утерла ладонью полившуюся из носа на губы кровь, размазав добрую половину по щеке. Она продолжала вглядываться в силуэты и фигуры, не находя нужного. Все равно, что смотреть в бездну. И в ее случае, бездна действительно смотрела на нее в ответ.